|
Теперь она делала это каждый вечер. Приходила с
работы, кипятила самовар и ставила его на
подоконник. В первый раз получилось как-то случайно,
просто возникло необъяснимое желание – согреть и
поставить. Будто ожидая гостей. А может, так оно и
было? Тайная надежда: однажды кто-то возьмет и
постучится в окно. И войдет.
–
А у вас самовар, – скажет застенчиво. И добавит,
взглянув в глаза, будто боясь услышать отказ: – Я
только на минутку. Замерз очень. – И сядет к столу.
За
вечер самовар приходилось разогревать дважды. От
пара окно запотевало, словно затягивалось мутной
пленкой. Но на душе все равно было спокойно и
хорошо: шумел включенный в электросеть самовар,
напевая только ему одному ведомую песенку, а она
сидела с книгой на диване, слушала это уютное
посвистывание, читала или просто думала, уронив
книгу на колени. И одиночество будто отодвигалось в
сторону, и словно возвращалась в сердце надежда. Что
все будет хорошо, ведь жизнь еще не кончается,
главное – надо ждать. Терпеливо и мудро.
–
Можно к вашему самовару? – спросит кто-то однажды. И
войдет в ее дом.
…Тоска опять погнала его из дома. К ночи она вообще
становилась невыносимой – эта выматывающая, страшная
в своей безысходности тоска. Обрушивалась на него со
всей своей силой. И тогда он нахлобучивал шапку,
влезал в пальто и уходил. Куда глаза глядят.
Ночной город встречал его морем огней – больших и
маленьких, ярких и еле теплящихся за стеклами чужих
окон. Свет в окнах домов манил таким устоявшимся
теплом, обещанием уюта и покоя… Он бродил по ночным
улицам и думал о том, какие, наверное, счастливые
люди живут за светящимися окнами. У которых все
хорошо… И еще думал с изъедающей душу тоской: а что
если постучать сейчас в одно из них? Постучать и
сказать: «Мне плохо». Или ничего не сказать. Просто
устало посмотреть в глаза.
Эти мысли согревали его. И смешили. Как-то
по-доброму смешили, с досадой на себя – такого
незадачливого, такого одинокого. Глупость! Как это –
постучаться в незнакомое окно?! А что подумают
хозяева, недоуменно всматриваясь в незнакомое лицо?
«Вам кого? » – спросят, подозрительно прищуривая
глаза. И торопливо захлопнут раму. А на вопрос
домашних бросят с раздражением: «А черт его знает,
кто, шляются тут всякие».
«Но почему? – думал он. – Почему? Ведь это так
естественно – прийти к человеку. К кому же тогда
идти? ». Думал и понимал – ответа не найти. Ничего
не поделаешь – такова жизнь.
Окно с самоваром он увидел сразу. Ярко освещенное,
домашнее, оно так и изливало в морозную тьму покой и
уют. И сразу как-то представилась теплая комната,
люди, живущие в ней. Наверное, очень дружные,
любящие друг друга люди. В комнате накрыт большой
стол, на белой скатерти – нарядная посуда. И самовар
на подоконнике уже насвистывает, выражая готовность
напоить всех горячим чаем. «А может, стукнуть в
окошко? Мол, не примете ли на чаек? Замерз очень...
» Безрассудная мысль обожгла сознание.
На мгновение, на долю секунды. Он оглянулся на
самовар еще раз. Последний! И резко шагнул прочь.
Все дальше и дальше от окна. От чужого счастья. В
ночь. В одиночество. В свою тоску.
И ничего не изменилось в мире. Светился
огнями город. И бежали куда- то фонари цепочкой
ярких желтых бусинок. И тихо падал на землю снег… Не
падал даже, а опускался. Воздушно…волшебно…невесомо…
Тамара Мурунова
г.
Похвистнево Самарской обл.
Опубликовано в журнале "Страна и мы" (2004/2, стр.
76-77) |
