8 часов утра. Выхожу из электрички, поднимаюсь по лестнице виадука - обычный путь из дома на работу. В 8:30 - начало рабочего дня: планерка - "пятиминутка" на врачебном жаргоне, быстрый перекур и - в операционную. Обычно до обеда - если "мелочи": грыжи, фимозы и прочая ерунда. А если не повезет, если "большая" операция: онкология или реконструктивная, то - с утра и до упора. Иногда - до позднего вечера. Самая длинная операция, на которой приходилось стоять, длилась 11 часов. У нас не принято было меняться операционной бригаде в течение операции. И хирурги, и анестезиолог - каким составом начали операцию, тем же составом и заканчивали. Выбегать на перекур тоже не было принято. Если очень длинная операция, то в спокойный момент можно было глотнуть чая. И все...
...До начала рабочего дня еще почти полчаса. Поэтому поднимаюсь по лестнице виадука неспеша. Передо мной медленно поднимается по лестнице пожилая женщина. Одной рукой она несет сумку, а другой поддерживает под локоть своего сына. А он медленно ковыляет на скрюченных, полусогнутых ногах, опираясь на ее руку. Я знаю эту женщину и ее сына. С некоторых пор знаю... Она работает санитаркой в нашей больнице, в одном из отделений. И каждое утро идет на работу со своим сыном, она его воспитывает одна. Звать мальчика Роман, ему 11 лет. Он - инвалид. Инвалид с детства. У мальчика ДЦП. Кто не знает - это детский церебральный паралич. Это приговор. На всю жизнь. Перед этим современная медицина бессильна... Пока бессильна... Может быть...
А узнал я эту семью совсем недавно. Это тоже была невеселая история, как и сама жизнь этой скорбной семьи...
В тот день я был расписан на плановые наркозы в диагностическом отделении. В педиатрической практике все манипуляции, которые доставляют маленьким пациентам неприятные или болевые моменты, положено проводить под общей анестезией, то есть под наркозом. Включая даже болезненные перевязки и ФГДС. (Фиброгастродуоденоскопия - это то, что в простонародье называется "глотать кишку", то есть осмотр с помощью волоконной оптики с осветителем внутренней поверхности желудка и двенадцатиперстной кишки). Нередко "простая" ФГДС переходила в операционную, когда через тот же волоконный эндоскоп выполнялись те или иные манипуляции в желудке или кишечнике.
Тогда так и вышло. Заявка на наркоз гласила, что будет выполняться именно ФГДС - с диагностической целью. И как уже понятно, пациентом был именно этот мальчик, Рома. ФГДС потребовалась ему, чтобы выяснить, почему он уже в течение недели (!) жалуется на боли в животе. Хотя, как жалуется... Членораздельно говорить он не может, хотя мать утверждает, что понимает его мычание и гортанные звуки, которые он издает. Вот она-то и сообщила о том, что мальчик уже неделю показывает, что болит живот. Ну, может быть, была какая-то температура... Толком мать ничего сказать не может.
Ну ладно, взяли его на ФГДС. Медсестра - анестезистка ввела премедикацию, затем я дал обычный, масочный наркоз фторотан - кислородной смесью на самостоятельном дыхании, как на обычную малую манипуляцию.
Врач - эндоскопист, Сан Саныч - золотые руки, выбрал эндоскоп потолще.
- Эту трубу только для ректороманоскопии можно пихать! - недоброжелательно высказал я свое мнение о толщине трубки.
Для непосвященных сообщу, что ректороманоскопия (РРС) - это то же самое, что ФГДС, только оптика засовывается в кишечник с другой стороны. А тут все же пищевод, гортань, структуры деликатные.
Эндоскопист и ухом не повел, только сообщил мне "радостное" известие:
- Может быть там инородное тело, тогда диагностическая ФГДС превратится в операционную! Надо будет вытаскивать!
Ну что ж, порадовал! Хоть бы ничего там не было!
...Когда наркоз достиг необходимой глубины, я отнял от лица ребенка маску, а эндоскопист вставил ему между зубами специальный загубник, чтобы пациент случайно не перекусил волоконную оптику если начнет просыпаться (эндоскоп-то японский, фирмы "Olympus", бешеных денег стоит) и начал вводить свой ужасающий инструмент в пищевод. Сан Саныч, конечно, специалист опытный, и толстый эндоскоп выбрал правильно, но мне от этого не легче! И ребенку тоже! Тем временем, пока эндоскопист проводил свою оптику по пищеводу, я продолжал поддерживать наркоз уже через специальный воздуховод. Вскоре эндоскопист сообщил, радостную весть:
- Я уже дошел до желудка! Ничего пока нет!
- Нам и так видно, что дошел - вон пузо как надул! - неодобрительно отозвался я.
Нужно сообщить, что во время всей этой манипуляции по специальному каналу в эндоскопе накачивается воздух - он служит для облегчения продвижения инструмента и для раздувания желудка или кишки, чтобы их можно было осматривать изнутри. Все бы ничего, но этот воздух стремится вырваться обратно, и иногда прихватывает с собой содержимое желудка, если оно есть. Тогда для пациента есть угроза вдохнуть все это в легкие. Чем это заканчивается, думаю, всем понятно. Ничем хорошим не заканчивается...
Вот поэтому анестезиологи так неодобрительно относятся ко всем процедурам, связанным с накачиванием чего-либо куда-либо. Кроме того, из-за большого объема живота пациенту элементарно трудно дышать. А ведь он под наркозом!
А вообще, интересно наблюдать, как продвигается кончик эндоскопа по пищеводу. Его видно по пятну света, выходящему из конца волоконной оптики и проникающему через всю толщу тканей. Этот свет видно, когда кончик эндоскопа проходит через глотку и гортань, и затем, когда он выходит из пищевода в желудок и движется по двенадцатиперстной кишке (это следующий после желудка отдел кишечника).
Но нам не до лирики! Каждую секунду ждешь какой-нибудь гадости или подвоха. В любой момент может случиться регургитация воздуха с желудочной слизью, а она всегда есть в желудке, и тогда от аспирации всего этого в легкие пациента может спасти только мастерство анестезиолога. Может случиться и какое-нибудь иное осложнение, как и во время любого другого наркоза.
Итак, желудок пройден, кончик эндоскопа проходит в двенадцатиперстную кишку, в ее начальную, горизонтальную часть... Надо же, ну и название придумали для кишки!...
- Боже мой! Что это такое? - это возглас Сан Саныча прервал мои размышления.
- А чего там увидел? - все насторожились.
- Да непонятно, проволока какая-то толстая!
- Дай нам! Дай нам посмотреть! - загалдели все присутствующие.
Все - это значит: его медсестра-помощница, моя медсестра-анестезистка, ну и, конечно же, я сам. Мне же тоже интересно, чего еще ждать от всей этой затеи.
- Подождите, я сам сначала сориентируюсь, что это, и как к ней подлезть! - остудил нас опытный Сан Саныч.
Через несколько минут манипуляций эндоскопом он позволил и нам заглянуть в окуляр своего прибора.
Что я там увидел! Нежно-розового цвета просвет двенадцатиперстной кишки, и поперек этого просвета - ржавый кусок какой-то действительно толстой проволоки, своими концами упирающийся в стенки кишки, может быть даже и проткнув эти стенки.
- Нет! Если бы она проткнула кишку, у мальчика уже давно был бы перитонит! Он же начал жаловаться на живот еще неделю назад! - угадал мои мысли Сан Саныч.
- А в живот его никто ничем не тыкал? - законно поинтересовался я.
- Да нет, ты же видишь, на животе - никаких следов!
- Как же он ее умудрился проглотить? - версия с проволокой уже утвердилась как рабочая.
- Ладно, нужно ее вытаскивать! Только бы не проткнуть кишку! - вернул нас к тяжелой реальности Сан Саныч.
Его помощница тем временем приготовила специальную петлю - "корзинку", инструмент-манипулятор, который можно провести через специальный канал эндоскопа в просвет кишки, и там им захватить инородное тело. А поскольку инородное тело было больших размеров, и через этот канал эндоскопа его извлечь было невозможно, то вытаскивать его пришлось бы вместе с эндоскопом, обратным ходом, через желудок и пищевод.
В течение некоторого последующего времени все это напоминало игру "тянем-потянем". Проклятая проволока ни в какую не хотела вытаскиваться со своего насиженного места! После нескольких минут бесплодных попыток наш эндоскопист начал повторно изучать свою находку со всех сторон, насколько это позволял узкий просвет кишки.
- Братцы, да это же не проволока, а надфиль, напильник такой маленький, знаете? - подал наконец голос Сан Саныч. - Вот, видно, что он трехгранный, и своим острым, заточенным концом прошел сквозь стенку кишки в брюшную полость! Поэтому-то нам и не удавалось его вытянуть! А толстый тупой конец, рукоятка - остался висеть свободно в просвете кишки, поэтому и удалось накинуть на него петлю "корзинки"!
Что такое надфиль, мы все знали. Все мужчины используют его для изготовления самодельных блесен для зимней рыбалки, а кто не использует - хотя бы раз видел, как это делает его отец или друг. Ну а женщины - видели, как это делает их муж.
- А почему же тогда у него нет перитонита? - ядовито поинтересовался я.
- Не знаю, но его нужно катить в операционную - оперировать, смотреть, что там, в брюшной полости натворил острый конец надфиля.

Сан Саныч безуспешно пытался снять манипулятор - "корзинку" с рукоятки надфиля. С таким трудом надетая "корзинка" по "закону подлости" никак не снималась. Пропыхтев без результата минут десять, эндоскопист обреченно сказал:
- Нужно резать!
- Кого резать? - не поняли мы.
- Манипулятор! - горестно выдохнул Сан Саныч.
- Ну так режьте! Чего тянуть?
- За него же долларами плачено! Мне главная голову оторвет! - со слезами в голосе пожаловался эндоскопист. - И новую не купит!
- Кого?! ГОЛОВУ?!
- Да нет! "Корзинку" новую не купит! Скажет, раз испортили - обходитесь так!
- Ну ладно, чего теперь уж! Раз не снимается - давайте резать! - мне было не жаль "корзинки".
Сказано - сделано! В несколько секунд мощными "гипсовыми" ножницами был перерезан нежный многослойный манипулятор - "корзинка" (кстати, он из проволоки, и общий диаметр его около 2-3 миллиметров). Когда рукоятка манипулятора была отрезана, сам эндоскоп (а его диаметр около 1,5 сантиметров) был извлечен по манипулятору, как по направляющей. Отрезанная проволока манипулятора - "корзинки" так и осталась торчать изо рта пациента.
Его быстро перекатили на каталке из диагностического отделения в операционную, он даже не успел проснуться. А в операционной все пошло по уже отработанной схеме. Наркоз углубили введением внутривенных препаратов. Ввели мышечные релаксанты (это те, что как яд кураре, выключают все мышцы тела, включая и дыхательные мышцы). В трахею вставили дыхательную трубку, через которую дыхательный аппарат в течение всей операции дышит за больного. Все это нужно для того, чтобы при операции на брюшной полости обеспечить для хирургов полное расслабление всей мускулатуры - чтобы мышцы не мешали. Одним словом - рутинная работа анестезиолога.
Хирурги помылись (в смысле - обработали руки перед операцией), обложились (а это означает - ничего плохого, как можно подумать сначала, это означает обкладку операционного поля стерильными простынями).
Дальше - разрез, и все, как на любой операции. С большим трудом хирургам удалось добраться до надфиля, (это оказался действительно он - слава эндоскописту Сан Санычу!). А трудности во время операции заключались в том, что надфиль и двенадцатиперстная кишка в том месте, где он ее проткнул, оказались плотно запаянными сальником. Это уникальное образование в брюшной полости, напоминающее фартук, свисающий сверху, от диафрагмы, первым реагирует на любой очаг воспаления в брюшной полости. Сальник тут же начинает тянуться к этому очагу, а в месте, где надфиль проткнул двенадцатиперстную кишку, естественно, сразу же развился очаг местного перитонита. Достигнув этого очага, сальник окутал его со всех сторон, тем самым не дав распространиться перитониту на всю брюшную полость. И действительно, на операции у мальчика не обнаружилось разлитого перитонита, как обычно бывает при проникающих ранениях кишечника. В брюшной полости у Романа оказалось практически сухо! (Вспомнилась навязчивая реклама по телевизору!)
Надфиль из двенадцатиперстной кишки извлекли просто - потянув за его свободный, острый конец, который уже наполовину вышел из просвета кишки. Отверстие в кишке диаметром около двух-трех миллиметров ушили двухрядным кисетным швом. Брюшную полость зашили.
Послеоперационный период у Романа протекал на удивление гладко. Уже на второй-третий день у мальчика начал функционировать кишечник, после чего мы его перевели для долечивания в обычное отделение экстренной хирургии. Недели через две ему сняли швы с операционной раны и выписали домой...
...Все в этой истории - чистейшая правда. Я только изменил имена главных героев...
...С тех пор прошло уже много лет. Я часто вижу их, идущих вдвоем: Романа и его мать, утром - на работу, в больницу, вечером - домой, на электричку. Напильник-надфиль мы ему вытащили и жизнь спасли... Вылечить от ДЦП не смогли... Может быть когда-нибудь... Может быть...

г. Владивосток. 29 ноября 2000 года.
Copyright © А. В. Алексеев, 2000.
http://arkadyal.chat.ru

ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ: